"Я не собираюсь менять мир, я просто хочу перевязать раны"
- Уже 35 лет назад состоялось выступление Jethro Tull на фестивале Isle Of Wight, которое стало одной из важнейших вех в истории группы. Что вы помните о том времени?
- Ну, у меня много воспоминаний, подкрепленных тем фактом, что документальный фильм об этом фестивале существует уже много лет. За это время я смотрел его два или три раза, и мои воспоминания похожи на то, что показывается в картине. Ее снял Мюррей Лернер, парень, который позже обнаружил, что у него есть мультитрековые пленки всех выступавших там артистов, в том числе и полностью сет Jethro Tull. И вот этот материал после стольких лет выходит на диске и на DVD. А мои воспоминания... Isle of Wight был важной вехой в социальном и культурном смысле: этот фестиваль был началом конца эры хиппи. Он отметил собой начало упадка тех идеалов - приятной, мечтательной и теплой стороны хиппового движения. И показал иное лицо молодежи - гораздо более агрессивное, нигилистическое, выступающее против истеблишмента, авторитетов, капитализма и вообще против всего на свете. Это было бесцельное и абсурдное выражение вульгарности той части аудитории, которая настаивала на том, что вся музыка должна быть бесплатной и люди не должны платить за вход на фестиваль. Они сломали ограждение, разгромили все на своем пути, не заплатили ничего. Было много, так сказать, малого насилия, фестиваль стал огромным финансовым убытком для организаторов. Это продемонстрировало начало дезинтеграции хиппи, их идеалов, которые существовали несколько лет. После этого все изменилось, мир стал более жестким и жестоким. Затем пришла миссис Тэтчер, и 1980-е породили еще более прагматичный подход к музыке и развлекательной культуре. А что касается фестиваля на острове Уайт - было интересно находиться там, принимать в этом участие. Но мы просто играли, делали то, что делаем обычно: отыграли шоу, не обращая внимания на то, что происходило вокруг. Кстати, на DVD вы услышите все мои комментарии к происходящему.
- Говоря о переломе в культуре и обществе, который произошел в начале 1970-х, нельзя не вспомнить, что для Jethro Tull это время было началом расцвета карьеры.
- Ну, мы учились своему делу. Если взять, к примеру, записи того концерта 1970 года или какие-нибудь бутлеги того времени - там было много энергии, много энтузиазма, который заводил аудиторию, но при этом все звучало довольно грубо и в некотором отношении наивно. Это была смесь хорошей энергии и хороших намерений с порой не слишком хорошей музыкой. Но это часть процесса обучения. К лету 1970-го мы играли вместе два года. И по-настоящему наша музыка усовершенствовалась в течение нескольких последующих лет. Я много узнал о сочинительстве и об аранжировке. Думаю, самое продуктивное время для Jethro Tull наступило несколькими годами позже, в период 1973-1974 годов и вплоть до конца 1970-х, когда Jethro Tull играли гораздо более разноплановую музыку, заимствовавшую не только у блюза и некоторых элементов классической музыки, которые проникли в наше творчество к 1970 году. Начиная с 1973-1974 года подход стал расширяться. Это было намного более плодотворное время для Jethro Tull - до того мы просто учили музыкальные основы.
- А как вы в те времена видели направление движения Jethro Tull? Вы считали, что группа идет своей собственной дорогой или встречали на пути конкурентов? Влияли ли на вас другие крупные группы того времени - Led Zeppelin или, допустим, King Crimson?
- Музыканты, которые влияли на нас, - это группы, с которыми мы играли вместе, а также те, чью музыку я слушал. Я имею в виду классических композиторов вроде Бетховена и Баха, а также каких-то джазовых музыкантов. Но среди современных нам рок-групп... Мы были разогревающей группой перед Led Zeppelin на гастролях 1969 года в Америке, сыграли много совместных концертов и, должно быть, переняли что-то от них. Может быть, и они переняли какие-нибудь идеи у Jethro Tull. Это неизбежно, когда вы выступаете вместе каждый вечер, каждый день слушаете музыку другой группы, и это может быть полезно для вас - перенять какие-то идеи, взять их, перевернуть и реализовать по-своему. Это часть процесса обучения музыке, который никогда не заканчивается. Я продолжаю это и по сей день: постоянно, сознательно или подсознательно узнаю новые вещи о музыке.
- Вы, похоже, сильно интересуетесь индийской культурой. Насколько глубок это интерес?
- Не очень глубок. На самом деле я просто наслаждаюсь видами, ощущениями и ароматами Индии. Я бывал там много раз, и что-то в тамошней музыке есть волшебное, романтическое - будь то классическая индийская музыка или болливудская. На моем лице всегда возникает улыбка, когда я слушаю эту музыку. Но я не изучаю ее, не анализирую, а просто слушаю - так же, как ее слушает какой-нибудь сходящий с самолета турист. Анализировать ее было бы ошибкой: у меня уши и пальцы западного человека. Хотя я могу находиться под влиянием этой музыки, у меня не возникает даже желания попробовать сыграть ее. Тем не менее я играл с Харипрасад Чауразиа, индийским флейтистом, и это был интересный опыт. Но мы не притворялись, что играем настоящую индийскую музыку.
Важная вещь насчет соприкосновения культур - мы не обязаны интегрироваться или смешивать наши идеи. Мы должны радоваться различиям и наслаждаться ими. Мы можем работать бок о бок и при этом не обязательно склеиваться.
- На каком музыкальном инструменте вы чаще всего сочиняете песни и с чего для вас начинается песня?
- У меня есть три инструмента, при помощи которых я обычно пишу песни. Первый - акустическая гитара, затем мои флейты, а третий инструмент - мой мозг, потому что довольно часто я думаю над музыкой или словами песен, когда иду по улице или еду в поезде. Весьма интересно придумывать музыку совершенно абстрактным образом. Вчера я работал над одним музыкальным фрагментом в своем номере отеля. Этот фрагмент пришел мне в голову, когда я шел по дороге, чуть позже я вспомнил про него и записал мелодию. А вчера я развивал его, и за работой подумал о том, что многие из лучших мелодий, которые я когда-либо написал, приходили ко мне без всяких музыкальных инструментов - просто возникали в голове. И только часами, днями, неделями позже я делал из них партии для инструментов. Интересно, когда происходит именно так. Но у меня нет никакой методологии или фабричных способов производства музыки. Если последнюю песню я сочинил, сидя и играя на гитаре, напевая мелодию, то над следующей я обязательно буду работать иным образом - чтобы не попасть в ловушку определенного метода. Мне нравится каждое утро начинать работу с нового ракурса. Вот почему я путешествующий музыкант. И интеллектуально я подхожу к музыке всякий раз с нового угла.
- Слова - важная и сильная часть ваших песен. Кто оказал на вас влияние в сочинительстве текстов?
- Возможно, это были английские фолк-музыканты вроде Роя Харпера или Берта Джанша - люди, чьи песни носили личный, персональный характер. Это влияние было наибольшим. Я думаю о том, кем я еще восхищался... У Боба Дилана есть некоторые интересные тексты, у Кэптэна Бифхарта. Марк Нопфлер - у его песен также неплохие слова. Если говорить о влияниях, то это скорее будет множество крошечных влияний. Как сочинитель текстов я не испытываю влияния какого-то определенного человека, а просто ценю хорошие слова, когда слышу их, что встречается не так часто. Мне не нравятся тексты большинства рок- и поп-песен. Они повторяют друг друга, они очень неоригинальны. Когда вы слушаете Кэптэна Бифхарта или Роя Харпера, вы знаете, что слышите человека, который может предложить вам что-то особенное, что-то, чего еще не было прежде.
- А есть ли у вас любимые писатели, поэты - вне рок-музыки?
- У меня нет любимых поэтов, потому что я не читаю поэзию. У меня нет любимых серьезных писателей. Я рос в годы холодной войны, когда расцвел жанр шпионского триллера. Один из пионеров в этом жанре - Джон Ле Карре, возможно, самый успешный писатель направления. Он происходит из военной интеллигенции и знает, о чем пишет. В 1980-х я прочел, наверное, все книги Ле Карре и продолжаю читать то, что он пишет после 1989 года. Это тоже очень хорошо, хотя немного отличается от того, что он делал прежде. Его книги - значительная часть моего взросления и становления. В те годы мне было страшновато и в то же время очень интересно - что же происходит на другой стороне? Этот страх, я думаю, был взаимным: люди в Москве так же боялись нас, как и мы их. Наши лидеры говорили нам, что хотели, - в интересах национальной идентичности, безопасности, гордости. Мы не знали правды о России и соседних странах, так же как и вы не знали правды о нас. Но все же больше шло с Запада на Восток, чем наоборот. В 1970-е, например, вы при желании могли следить за западной музыкой и литературой. Власти запрещали это, но был черный рынок, а у нас было мало информации о вас. Мы знали, может быть, одного-двух ваших писателей. Музыке с политическим подтекстом было бы очень трудно появиться в России в то время: за это можно было провести в тюрьме больше, чем одну ночь. Затем у власти оказался Михаил Горбачев. Это был сравнительно короткий, но интенсивный период, когда западная музыка впервые была официально принята в России - выпускались пластинки на государственной фирме Мелодия. Кажется, в 1977 году в СССР впервые была выпущена западная поп-музыка. Уже невозможно было игнорировать ее существование, и тогда власти решили, что нужно легализовать какую-то ее часть, спустить тем самым пар. И две первые группы, которые были выбраны для издания на Мелодии, - это Beatles и Jethro Tull. Я сказал об этом мистеру Горбачеву, когда встретил его несколько месяцев тому назад, он улыбнулся и ответил: Мы все были частью процесса перемен. Думаю, когда он оглядывается на этот период интенсивных изменений, которые на самом деле пошли совсем не так, как он рассчитывал, он осознает, что был просто тем человеком, который должен был встать на это место. Все они: Горбачев, Тэтчер, Рейган - это был период в истории планеты Земля, когда люди просто были вынуждены идти в определенном направлении. Было необходимо сесть и начать переговоры и принять друг друга. К счастью, Горбачев, Рейган и Тэтчер смогли сделать это. Три человека, у которых это получилось. Конечно, многим русским людям не нравится Горбачев, они предпочли бы, чтобы все было как раньше: и безопасность, и общий уровень социального благополучия. Но я думаю, что число этих людей должно уменьшаться. Большинство должно предпочитать относительную свободу и относительные возможности, которые существуют сегодня в России. Все это к лучшему. Можно только надеяться, что мистер Путин способен к тому, чтобы продвигаться вперед и направлять вещи позитивным образом - не только в экономике, но и в искусстве, культуре, демократии и свободе. Время от времени мы начинаем немного волноваться насчет мистера Путина. Правда, он не такой пугающий, как нам казалось, когда мы впервые услышали о нем. Через некоторое время мы подумали: о, мистер Путин, милашка, он будет в полном порядке, он не будет, знаете, размахивать флагом, стучать ботинком по столу... Мы увидели прагматика, который может разобраться в делах. Но теперь появились некоторые знаки, я думаю, что и вы их видите. У нас появились причины немного нервничать начет мистера Путина. С другой стороны, политика - тяжелая работа, и никто не хочет ее делать. Ни я не хочу этим заниматься, ни вы.
- А кому-то нравится.
- Ну да, но большинство людей, у которых чистые намерения, не хотят быть политиками. Невозможно быть политиком без того, чтобы научиться жить - а то и умирать - по законам политики. Это страшно: вы становитесь другим человеком. Посмотрите, что случилось с Тони Блэром. Начал как юный идеалист, а за несколько последних лет превратился в тяжелого и циничного человека, опасного и неуправляемого. Он слегка обезумел, стал очень и очень пугающим типом, который верит в себя абсолютно. В случае с Блэром мы имеем дело с примером политика с коррумпированной душой. Не финансовая коррупция или коррупция власти: на определенном уровне у политиков начинается разрушение души. Это и происходит с нашим дорогим лидером.
- Что вы думаете о глобальной мировой ситуации? Катастрофы, войны вас пугают?
- Да, но если вы оглянетесь на историю человечества... Никогда не бывало лучше - вот в чем проблема. Воинственные намерения, похоже, почти необходимы человечеству. Большинство из нас, возможно, не ощущает этой потребности, но если мы посмотрим на глобальную картину, то обязательно обнаружим некий процент людей, которые просто хотят драться. Люди поздно ночью выходят из бара и хотят подраться. Люди в пробках на дороге хотят вылезти из машины и побить кого-нибудь. Насилие, которое они хотят продемонстрировать, вряд ли когда-либо исчезнет. Нам нужно принять это как факт. Когда одна страна может вторгнуться в другую при полном нарушении международного права - для того, чтобы поменять режим... Вдруг мистер Буш, поддерживаемый несчастным мистером Блэром, решил: Нормально, мы все равно это сделаем. И это действительно ужасно. Я думаю, мы должны добиваться морального консенсуса между нациями. Пятьдесят процентов людей в моей стране или даже больше против того, что происходит в Ираке. Мы очень рассержены. Печален мир, в котором подобное может происходить, несмотря на мнение нации. Я думаю, что барабан в джунглях снова звучит и теперь на очереди Иран. Все это кажется мне полным абсурдом. Мы не должны платить налоги, чтобы поддтья или природной катастрофы, как, например, того, что произошло в Юго-Восточной Азии. Деньги, которые спасли бы людей. Мне стыдно, что часть моих налогов, возросших, кстати, за последние три-четыре года, отправляются для поддержки чего-то, что я полностью отрицаю. Вот чем плоха демократия (смеется). Мы голосуем, а потом получаем то, за что голосовали. Американцы снова проголосовали за Буша. На этот раз американская публика заслуживает большего порицания, чем прежде. Когда они выбрали его в первый раз, можно было подумать: ну ладно, бедные американцы не знали, во что ввязываются. Но во второй раз уже нет ошибки: существенная часть населения США - это по-настоящему (смеется) опасные люди. Тяжело мне это говорить, но теперь у нас есть больше причин беспокоиться об Америке.
Когда я попадаю в такие страны, где неспокойно, я не собираюсь менять мир - я просто хочу перевязать раны, остановить кровотечение на время. Вот чем занимаются музыканты, писатели, кинематографисты. Это лучшее, что мы можем сделать. Мы делаем это везде, где играем. Допустим, в Великобритании, где люди вечно чем-нибудь недовольны. Мы любим драться и любим жаловаться (смеется). Когда я играю концерт, я не то чтобы хочу заставить людей смеяться, но я хочу наложить повязку, прекратить кровотечение на два часа. Они уходят с концерта и некоторое время чувствуют себя лучше. Так же, как я чувствую себя лучше, прочитав хорошую книгу или посмотрев хороший фильм. На какое-то время. А потом кровотечение начинается снова.
Человек с аквалангом
Лидер Jethro Tull вокалист и флейтист Ян Андерсон родился в 1947 году в Шотландии, а в 1959-м переселился с семьей в Северную Англию. Учился в художественном колледже, играл в блюз-ориентированных британских коллективах. В 1968-м году сформировалась группа Jethro Tull. К этому времени Андерсон не без влияния джазового музыканта Роланда Керка увлекся игрой на флейте. Этот инструмент стал одной из характерных черт Jethro Tull. Самые популярные альбомы группы - Stand Up (1969), Aqualung (1971), Too Old To Rock'n'Roll, Too Young To Die (1976), Heavy Horses (1978), Rots To Branches (1995).
